Дракон.
Непосредственный начальник палубной команды боцман, в простонародье дракон. Таковым был у нас Петрович. К сожалению, забыл его фамилию. В середине семидесятых он ушёл на пенсию, но память о себе оставил. Он был настоящий профи, умел ладить с очень разными людьми и умел уболтать любого строптивого матроса, что не всегда удавалось даже старпому. В словесных стычках по работе мог поставить оппонента в тупик выражениями типа «из-за вас и нам, хрен вашей морде», выигрывал момент и убеждал в своей правоте. На «дракона» он не тянул, просто работал по совести уважал людей и пользовался взаимностью. Для старпома — бесценный кадр.
Вообще-то , Петрович не имел права работать в плавсоставе, ибо имел инвалидность после производственной травмы. Левая нога у него была сильно искривлена ниже колена и походка была очень нестроевая. Хромота была заметной. Получил он эту травму на одном из серийников (танкера типа «Казбек») в те времена, когда они ходили в Антарктику бункеровать китобойную флотилию «Слава» и были в составе Черноморского пароходства в Одессе. На одной из швартовок с китобойцем в сложных условиях оборвался швартовый канат и перебил Петровичу ногу. Обстановка была сложной, всё могло закончиться очень плохо. Поэтому, приняли меры без сложной операции ради спасения жизни. Путь в Союз был не близкий и выздоровление было не скорым. История с его возвращением в плавсостав мне неизвестна, но он сделал это, сам видел.
Поначалу я часто путал имя Петр и отчество Палыч. Объяснил ему, что, мол он сильно похож на апостола Петра, а ешё больше на апостола Павла, родная мама не отличит. Давай, говорю, буду называть тебя Петропалычем — оригинально и с двойным уважением. Ладно, говорит, аллес гут унд шпрехен пиzдинг. Переходом на иностранный язык он обозначал финал разговора.
Как-то пришлось нам заняться главной антенной и опустить её для ремонта. Тут же суетились матросы со своими покрасочными делами, и я попросил Петровича после окончания их работ поднять антенну хотя бы на половинную высоту, остальное мы сами доделаем. Сам пошел к бассейну, а второй радист на вахту.
Ближе к вечеру прибегает Юра второй радист, говорит, посмотри что Петропzалыч учудил. Захожу в радиорубку, в кормовой иллюминатор видно всё кормовое пространство. Главная двухлучевая антенна красовалась на ярко красных изоляторах, как проститутка на панели. Если кто увидит с другого парохода, прославлюсь — надолго.
Палочные белые изоляторы длиной сантиметров тридцать украшают любой пароход… А тут красные! Бегу искать Петропалыча. Ору, мол, я тебе сейчас вторую ногу отломаю. Чем красил? Отвечает — суриком, как обычно. Успокойся, Вова, сегодня День Радио, хотел вам с Юрой приятное сделать , пардон муа. И добавил льстиво — Ес лебе ди советише радистен, бля. Всё исправим, командуй.
Говорю, ладно извини, Петрович, отмывай уайтспиритом или чем хочешь, но чтобы ни одной царапины, изоляторы должны быть гладкими, как у кота шарики чтобы соль не въедалась. Сейчас это просто верёвка для сушки твоих трусов. Отвечает: ихь бин ферштеен, начальник, гутен въэбен.
Хорошо, что мы находились вне зоны действия средневолновых береговых радиостанций. Да и запасная антенна была в порядке, а новая главная лежала в загашнике. Просто я напустил дыму, чтобы самим не исправлять. К моей вечерней вахте всё было аллес гут, как сказал Петропалыч.