Заключительный аккорд.
Несокрушимая и легендарная.
Последние два года, из трёх, срочной службы в Армии я прошёл в отдельном батальоне связи, дивизии дальней авиации Киевского Военного округа. Службу проходил в должности радиотелеграфиста в сетях ПВО и сетях обеспечения полётов «стратегов» ТУ-95 и ТУ-16.
В сети ПВО наше место несения службы было , в одном помещении с руководством полётами, в штабе дивизии вне расположения части в городе. Туда полагалось прибывать с чистыми подворотничками, в начищенных сапогах и с приятной улыбкой на лице. У нас было три рабочих места для радистов, которые отделялись стеклянной перегородкой от других оперативных работников. Их было немало, разных специальностей и воинских званий от рядовых до полковников.
У меня стоял приёмник Р-250 на который принималась погода и сеть ПВО. Погоду брали по западной границе, по маршрутам полётов и от самолётов разведчиков погоды. Всё это цифирь. Пятизначные группы метеокода. В сети ПВО принимали короткие сообщения разнопоматерных групп цифр от двух до шести знаков в группе. Каждой цели присваивалось своё обозначение — учебная или боевая, и цель сопровождалась до отмены. О боевых целях нужно было немедленно докладывать какому-то шульцу за спиной.
Работа была нудная, неинтересная и напрягала своей обстановкой. В помещении было шумно и суетливо. У штабистов свои взаимоотношения и как-то стиралась субординация. Была такая байка, что во-время напряжёнки в работе, один сержант стал суетливо что-то искать вокруг себя, под столом и никак не мог найти. Потом в отчаянии: «ну какая блять карандаш взяла! Не вы, тащ полковник?»
В сети обеспечения полётов было всё иначе. Работали в своём штабе в расположении части, ходили на дежурство пешочком и не далеко, и, главное вокруг все свои и до столовой рукой подать. Плохо только на ночных дежурствах, хотелось спать и жрать. Особенно трудно бороться со сном. Помню засыпаешь буквально на несколько секунд и просыпаешься от своего позывного.
Осенью 61-го года после Приказа МО об увольнении в запас меня и остальных моих коллег, честно отмолотивших свой трехгодичный срок почётной обязанности каждого советского гражданина, появилась директива МО о задержке нас на месте приключений до особого распоряжения. Понятное дело , Кубинский кризис, Берлинский кризис и, вообще, кое-какие напряжённости в мире вызывали некоторое беспокойство в военном ведомстве — как бы без нас чего не вышло. Обидно, конечно, было, и мы, в знак неудовольствия, обрили себе бошки совершенно наголо.
Правда, появились определённые послабления по службе. Нас постепенно стали освобождать от ночных дежурств в сетях, давали больше личного времени и вообще давали понять, мол, ребята, потерпите всё скоро устроится. К новому году не устроилось, к 23-му февраля (уже 62-го) не устроилось и даже к 8-му марта нет. Начальникам и командирам эта ситуация тоже была в тягость — нас же надо было развлекать, иначе мы же сами начнём развлекаться. Мы же уже в Приказе, но всё ещё не дома. Наконец, в конце марта — чемодан — вокзал в Киеве, чемодан — вокзал в Самаре. Здравствуй, мама, это я!